Шедоу - симпатичный гибрид, случайно получившийся у учительницы французского языка и китайского студента, явно приехавшего в Шеффилд не за детьми. Но вышло, как вышло. Юная Иветт, только-только закончившая университет и переехавшая за новыми впечатлениями в другую страну, была слишком привлекательна и влюбчива. Ей хотелось красивых ухаживаний, бесконечной любви и принца на белом коне. Сбылось только первое. Папаша Шейд, чье имя покрыто песком забвения и унесено матерью в могилу, был настойчив, дерзок, умен и, очевидно, красив. Иветт сдалась уже на третьем свидании, и парочка почти четыре месяца хранила в тайне свои отношения. До того момента, как две полоски на тесте ненавязчиво намекнули о том, что их скоро станет трое. Папаша даже вроде обрадовался, сказал, что непременно устроит пышную свадьбу, но для этого ему надо на пять минуточек метнуться домой, в Китай. Родню там обрадовать, колечко фамильное у бабули забрать, костюмчик поприличнее прикупить. В общем, был таков. Дурочка Иветт еще наивно ждала его пару месяцев, но потом и до нее дошло, что воспитывать ребенка ей придется одной. По институту, где она преподавала курсы французского языка, уже поползли нехорошие слухи, а явно округлившийся живот доказывал известную поговорку про то, что дыма без огня не бывает. Молодую женщину вызвали на ковер и настойчиво попросили написать заявление по собственному желанию дабы не позорить честь их учебного заведения. Так француженка вместо новых впечатлений и престижной работы - осталась на улице. Без жилья (съемная комната предоставлялась университетом), без средств к существованию и на пятом месяце беременности. Возвращаться на Родину смысла не было - с родителями у женщины отношения не сложились, а кроме еще большего позора в ее маленьком городке Иветт ничего не ждало. На оставшиеся сбережения она сняла комнату на окраине Шеффилда и с головой погрузилась в поиски работы.
Шедоу, сколько себя помнит в детстве - мать видела только по ночам: уставшую, постаревшую, осунувшуюся. Она быстро целовала дочь, интересовалась ее успехами и, даже не дослушав, проваливалась в сон. Дарко же была предоставлена самой себе и пригляду соседки, которая вечно забывала про девчонку. Так что Шейд практически с младенчества училась полагаться во всем только на себя саму. Она готовила нехитрую еду, присматривала за приблудившейся кошкой а еще ходили слухи, что некоторые соседи видели, как четырехлетняя лохматая девица раскладывала стиранное белье на скамейке во дворе - до веревки не доставала. Но сама Дарко считает это полной брехней и ненавидит стирку по сей день.
Училась она так себе. Любила читать и рисовать, на остальные предметы чихать хотела и иногда выезжала исключительно за счет общей эрудиции и хорошо подвешенного языка. Особой дружбы с одноклассниками не водила, да и вообще считалась странной чудачкой с кучей тараканов в голове. Была не раз бита, но всегда давала сдачи. Там, где не помогали кулаки и в силу весьма хрупкого телосложения, Дарко пользовалась умом и изобретательностью. Могла подставить обидчика перед учителями, перессорить половину класса странными записками, а то и вовсе сорвать занятия притащив в учительскую живого енота с ошейником, на котором было написано имя и фамилия его якобы "владельца". Что удивительно, ни разу не была поймана, хотя многие догадывались чьих это рук дело.
В старших классах на смену енотам и запискам пришли едкие карикатуры на тех, кто по мнению Дарко слишком сильно нарывался. А вот место в школьной редакции Шейд не приглянулось. Слишком там все было гладко и сладко, а Дарко хотела писать на злобу дня. И рисовать соответствующие иллюстрации. Но все ее рисунки выходили тяжелыми, мрачными и далеко не всем по вкусу. Зачатки таланта в них смог разглядеть только учитель литературы, который привел Шедоу к своему старому приятелю, преподающему историю искусств и живописи в Шеффилдском университете. Так в жизни Шейд появилось хоть какое-то занятие, приносящее ей удовольствие. Она начала учиться и готовилась к поступлению, но болезнь матери перевернула все с ног на голову.
Иветт давно жаловалась на боли в желудке, но списывала это все на неправильное питание. А постоянная усталость вообще преследовала ее всю жизнь с момента рождения дочери. Так что рак у молодой женщины обнаружился уже на поздней стадии, когда сделать ничего было нельзя ни за какие деньги. А Шейд ради матери готова была горы свернуть. Кое-как закончив школу и не явившись даже на собственный выпускной, она бросилась на поиски работы. Любой. Мыла полы, работала официанткой, рисовала портреты на заказ. По вечерам терроризировала медсестер местной больницы, где лежала Иветт. Дарко с маниакальностью курицы-наседки таскала матери домашние бульоны и проверяла лично все, вплоть до дозировок препаратов, которые назначали ей врачи. Увы, матери это не помогло. Последние две недели она никого не узнавала и ушла тихо, во сне, даже не разбудив Шейд, дремавшую возле ее кровати.
Мир рухнул в одночасье. Шедоу осталась без толковой работы, образования, да еще вдобавок хозяйка квартиры, которую снимали они с Иветт в последние годы, мгновенно смекнула, что едва отметившая совершеннолетие девчонка не сможет оплачивать жилплощадь самостоятельно. К тому же Шейд не являла собой образец для подражания. Шеффилд для одинокой девушки без родных и связей оказался не самым дружелюбным местом.
Какими путями Шейд оказалась в Ланкастере - достойно отдельной книги. За четыре года она умудрилась сменить десяток мест жительства, не задерживаясь нигде надолго. Срывалась по малейшему пустяку: конфликт на работе, косой взгляд соседей, громкий ребенок за стеной. И вот, Дарко уже на всех парах мчит автостопом куда подальше. Зато теперь в ней укоренилась привычка не обрастать бесполезным барахлом, способным привязать человека к определенному месту. И вот последние шесть месяцев в Ланкастере оказались на удивление спокойными. Шейд устроилась работать гримером в похоронное бюро, сняла комнату в квартире и даже, кажется, обзавелась парочкой знакомых. Жизнь определенно начала налаживаться.

---

Вкусы:
- музыка: под настроение. Ирландский фолк, рок, психоделика, классика.
- кино: мистика и ужасы. Зомби, вурдалаки, упыри - ее тема.
- литература: все, кроме сопливых дамских романов.
- еда, напитки: Шейд - страстная поклонница всевозможных фастфудов.
- цвет: черный, бардовый
Привычки: нецензурно выражается, ходит по дому голышом, курит, терроризирует соседей просмотром жесткого порно с включенным на полную громкость звуком, читает в ванной, везде разбрасывает свои вещи, одевается не по погоде.
Хобби: пишет стихи «в стол», много рисует, интересуются всякой оккультной хренью.
Страхи и фобии: боится высоты, в темноте мерещится всякая чертовщина, терпеть не может рыбу, особенно в живом виде.

Шедоу - такая, какая есть. Без пафоса и напускной жеманности, с кучей вредных привычек и, что уж скрывать, комплексов. В глубине души она маленький, недолюбленный ребенок, которому вечно не хватает внимания. Но привлекает его она по-своему: странными выходками, едкими высказываниями, вызывающим поведением. Она прямолинейна и всегда говорит то, что думает. Смачно материться, ничуть не смущаясь контраста языка Шекспира с бранью портовой шлюхи. Ненавидит сплетни, ложь и ханжество. Ценит в людях исключительно умение держать данное ими слово. Сама обещания раздает крайне редко, но если уж такое случилось - расшибется в лепешку, но выполнит.
Шейд упряма. До такой степени, что часто не понимает очевидных вещей, если они идут вразрез с ее сложившейся картинкой восприятия ситуации. А картинки складываются очень быстро, идеи генерируются со сверхзвуковой скоростью, а решения принимаются спонтанно и последствия их просчитываются в лучшем случае в процессе. В худшем - после того, как все шишки собраны, коленки разбиты, а голова болит. Самое печальное, что жизнь Дарко ничему не учит. Практически. И она с завидным постоянством наступает на одни и те же грабли, а потом удивляется: кто их там положил?
Шедоу - счастливая обладательница самого дебильного чувства юмора во Вселенной. Оно постоянно балансирует на грани между чернухой, пошлостью и интеллектуальным сарказмом. Бьет этой адской смесью Дарко на поражение. Пленных не берет, раненых добивает с особым удовольствием. Очень часто прикрывается язвительностью, как щитом. Когда так плохо, что материться не позволяет совесть, а рыдать - гордость.
Тщательно выбирает людей, которых может подпустить ближе, чем просто случайные знакомые. Но к ним относится по-особенному: не предаст, поддержит, выручит. Примчится в три часа ночи с другого конца города, покроет отборным матом за то, что не дали досмотреть хороший сон, а потом до утра будет отпаивать алкоголем и искать решение любым проблемам.
Прекрасно ладит с насекомыми и готова обниматься даже со змеями. Громко поет в душе, не имея при этом ни слуха ни голоса, постоянно опаздывает и устраивает срач везде, где находится дольше пяти минут.